Популярный музыкант и продюсер, основатель и фронтмен группы Therr Maitz, полуфиналист «Голоса», а ныне действующий наставник в телепроекте «Главная сцена» Антон Беляев рассказал корреспонденту «Москва-Баку» о новом альбоме, российском кино, бурной молодости и о предстоящем концерте в Баку.

- Название вашего нового альбома – Unicorn – переводится как «единорог», с чем это связано?

- Мы всегда такие названия придумываем, чтобы потом мучиться и объяснять их всем (смеется). Единорог, потому что альбом немного сказочный получился. Ещё была версия, что Unicorn – это одинокая кукурузина (смеется). Мы шутим всё время, серьёзно ничего не делается, если только где-то на глубинном уровне. В пластинку вошли как придурковатые композиции, так и достаточно серьёзные. Мы просто делали то, что нам нравится.

Я не отрицаю: все артисты хотят нравится людям, но у нас не было никакого заигрывания с аудиторией, нацеленности на определённую публику. Знаете, чем измеряется успех артиста? Если его песни включают в эфир определяющие радиостанции – «Русское радио», например. Это же крупнейшая сеть! Мы вот изначально понимали, что наши треки туда не возьмут. Мы умеем делать поп-музыку и можно было сделать этот альбом фейерверком: хит на хите. Но зачем придуриваться? «Серебряный дождь» в итоге взял пластинку.

- А теперь её услышит Баку! Ваш коллектив Therr Maitz уже выступали в Азербайджане, расскажите, как вас принимали?

- Было два концерта в Баку. Вообще, надо отдать должное бывшим республикам, потому что нигде больше так не встречают. Нас очень душевно принимали в Азербайджане! Там к этому очень серьёзно относятся, гостеприимство зашкаливает. В России, например, у нас очень злой бытовой райдер. Это происходит не потому что мы хотим каких-то гастрономических чудес, а потому что мы ездим по России и зачастую сталкиваемся с тем, что нас после пятого перелета встречают двумя кусочками сыра с ломтиком помидора. В Азербайджане райдер не требуется вообще. Там происходит всё само собой, о тебе просто заботятся. Люди действительно понимают, что мы очень сильно устаем. Это бесценно! Ещё и вкуснейшие национальные блюда: люля кебаб, какие-то безумные супы, шашлык…. Было прекрасно. Мы, к сожалению, очень точечно видим города, но я хорошо запомнил в Баку самый большой флаг на свете. И море. Я зашел в море, хотя был не сезон и бакинцев это очень удивило – мол, вы с ума сошли, вода 19 градусов. А для нас 19 градусов – парное молоко! (смеется).

- Это всё суровая магаданская закалка. Которая, кстати, совершенно не вяжется с Вашим нынешним образом.

- Я прошёл настоящий пацанский региональный путь. К тому же, в какой-то момент из семьи ушёл отец, и мне было необходимо доказать себе, что я перец нормальный (смеется). Будучи идиотом, в 12 лет я выбрал путь, который мне тогда казался наиболее коротким. Он оказался наиболее коротким, скорее, в тюрьму, чем к правильному самоощущению. Я прошёл всё, что возможно пройти в этом возрасте, но слава богу это было прекращено моей мамой. Меня выслали из города, где я тонул в болоте, в череде неприятностей, которые становились всё серьезнее.

Я никогда не был настоящим гопником до конца. Это скорее была игра, мне нужно было быть пожестче. Мне всегда было плохо, когда я кого-то бил и видел, что ему действительно больно. Моей коммуникабельности хватает и на то, и на другое амплуа, но в той шкуре я себя чувствовал очень некомфортно, все мои действия противоречили внутреннему состоянию. Я, в общем-то, не злой парень (улыбается).

У меня осталось серьёзное воспоминание с той поры. Знаете, в детстве я часто ходил в театр с мамой, она у меня интеллигентка. Пройдя определённые этапы своих неприятностей, я, находясь в некотором состоянии реабилитации, снова пошёл с мамой в театр. Магадан – достаточно маленький город, все друг друга знают, и всё это время для всех я оставался парнем, который хорошо играет на пианино: постоянно ездил на конкурсы, получал призы. Я стоял в холле этого маленького театра в белой рубашке и брюках со стрелками и чувствовал, что эта одежда не спасает меня от ощущения, что я грязная свинья, которую осуждают все эти люди. Они знают, какой во мне есть потенциал и видят моё нынешнее падение. Это было отвратительнейшее чувство. Потребовалось время, чтобы вернуться в нормальное состояние. Мамина сила воли сыграла огромную роль, потому что выдернуть человека из среды – это сложно. Я был убеждён, что ничего прекраснее Магадана и моих друзей-гопников нет. Она хитростью и мудростью меня из этого вытащила. В Хабаровске, куда меня выслали, уже начались другие заботы, нужно было учиться, работать. Музыка оставалась со мной всё это время, а потом я с помощью неё начал зарабатывать деньги.

- А какой была первая работа, связанная с музыкой?

- Ну это ещё в Магадане. Я работал в ресторане, заменял клавишника, который запил. Играл шансон, даже пел песню «Ушаночка» таким хриплым голосом, в 13 лет… В меня однажды стреляли в ресторане. Забавно было.

- Говоря о региональном детстве… Смотрели «Левиафан»?

- Скучно. И опять о совдепе. Я не люблю русское кино вообще. У меня есть желание писать музыку для фильмов, но с этим связан большой внутренний конфликт: я понимаю, что здесь, получая предложения записать музыку для кино, я рискую написать музыку для дерьмового кино. Я не собираюсь до 60 лет скакать на сцене, мне хочется всё же однажды сесть и спокойно писать нотки, но я понимаю, что здесь трудно найти режиссёров, с которыми мне будет комфортно работать.

- Вы активно занимались продюсированием эстрадных артистов. Насколько это сложно, будучи музыкантом?

- Ты забываешь о том, что ты музыкант, останавливаешь свои личные амбиции. Я работал как с популярными Тамарой Гвердцители, Полиной Гагариной и Максом Покровским , так и с малоизвестными коллективами. Это очень изматывает, потому что результата твоей работы не существует, один из моих старших товарищей как-то сказал: мы каждый раз собираем атомную установку, чтобы зажглась маленькая лампочка, которую впоследствии мы больше никогда не увидим. К тому же, моя работа до определенного времени недорого стоила. Ты растишь свой гонорар вместе с любовью и узнаваемостью артистов, но зарабатывать начинаешь только, когда они осознают твою незаменимость и необходимость. Это процесс. Я работал так, что в какой-то момент у меня онемел палец на руке, заклинило спину, началась бессонница…

- Но изнанка шоу-бизнеса всё равно не отбила желания выступать на сцене?

- У Therr Maitz совершенно особенная кухня, мы действительно пишем и играем только то, что хотим. 90% популярных российских исполнителей делают музыку под конкретный сегмент. Они находятся под влиянием определённых радиостанций и понятий, которые безнадежно устарели. Часть людей мне удалось переубедить собственным примером – раньше они слушали наши композиции и говорили о том, что это здорово, но никогда не будет востребовано в России. Это люди с внушительным опытом, у которых есть свои артисты, и сейчас они видят, что их музыканты уже несколько лет не собирали таких залов, как мы.

- Взялись бы продюсировать кого-то из молодых исполнителей?

- Из «Главной сцены» у меня есть коллектив «Моя Мишель». Я уже сделал им несколько песен и мне очень интересно, но просто не хватит на них времени, потому что у меня своя группа, что уж лукавить.

- Как Вы познакомились с женой?

- Познакомились случайно, в ресторане, через неделю позвал на свидание и на утро уже зубную щетку купил.

-… и плюшевого ослика – Ваш талисман. Возьмёте его в Баку?

- Он в рюкзаке живет и бывает везде, где бываю я. Мы стараемся этим особо не спекулировать, но это приятная фишка. У ослика есть свой профиль на Facebook с кучей плюшевых подписчиков.