В канун девятой годовщины войны в Грузии сходства и различия замороженных конфликтов на постсоветском пространстве разбирает политический обозреватель Сергей Строкань – специально для портала "Москва-Баку".
Визит российского президента в Абхазию, приуроченный к очередной годовщине войны в Грузии, вызвал широкий резонанс не только в Закавказье, но и далеко за его пределами. В то время как российский лидер подтвердил приверженность Москвы сделанному ею в августе 2008 года историческому выбору и выразил решимость и дальше оказывать всемерную поддержку Абхазии и Южной Осетии как двум независимым государствам, грузинское руководство и руководство США решительно осудили действия России, обвинив ее в оккупации грузинской территории. Поездка Владимира Путина, воскрешающая в памяти драматичные события девятилетней давности, неизбежно вызовет новый всплеск дискуссии о судьбе замороженных конфликтов на постсоветском пространстве, в частности, конфликта в Нагорном Карабахе, который географически находится гораздо ближе к Абхазии и Южной Осетии, чем Приднестровье и Донбасс.
Главный вопрос, который вот уже сколько лет время от времени всплывает в дискуссиях политиков, экспертов и СМИ, и, наверняка, будет обсуждаться и на сей раз, звучит так: может ли тот или иной замороженный конфликт в зоне стратегических интересов России в определенный момент «подвернуться разморозке»? Так, как это произошло с конфликтом в Грузии под горячим солнцем августа 2008-го, после чего Москва была вынуждена вначале провести «операцию по принуждению Грузии к миру», а затем признать независимость Абхазии и Южной Осетии.
Почти десятилетие спустя в отношениях с Сухуми и Цхинвали Москва действует по принципу: «Своих не сдаем», давая понять, что как бы ни возмущались в Тбилиси, Брюсселе и Вашингтоне, эти территории для Грузии потеряны навсегда. Поездка Владимира Путина подтвердила это в полной мере.
Между тем, сопоставление Абхазии и Южной Осетии с Приднестровьем, Донбассом и Карабахом свидетельствует о том, что помимо типологической общности между ними есть и весьма существенные различия. В связи с этим просто невозможно себе представить, что применительно к горячим точкам на карте бывшего СССР Москва будет предпринимать одни и те же действия. Действия, подобные тем, которые были предприняты ею в Абхазии и Южной Осетии, когда за силовой операцией последовало признание их суверенитета.
Применительно к Приднестровью поддержка Москвы сводится к усилиям по недопущению изоляции непризнанной республики и налаживанию диалога между Тирасполем и Кишиневом. В случае с Донбассом Москва добивается выполнения Минских соглашений, предусматривающих сохранение Донбасса в составе Украины – ни о какой независимой «Малороссии», о которой недавно обмолвились в Донецке, речь для нее не идет.
И, наконец, также не может идти и речи о реализации «абхазского» и «южноосетинского» сценариев применительно к Нагорному Карабаху. Как и в случае с Минскими соглашениями по Донбассу, в этом случае Москва продолжает делать ставку на работу по мирному урегулированию армяно-азербайджанского конфликта в рамках Минской группы ОБСЕ, в которую она входит вместе с Францией и США. При этом ей необходимо и дальше неукоснительно придерживаться принципа равноудаленности от сторон конфликта, как это она делала и раньше. Иначе никакого авторитетного посредничества просто не получится.
Все вышеперечисленное означает, что еще одна силовая акция со стороны Москвы в Закавказье, подобно «операции по принуждению Грузии к миру», начисто исключена. Как бы кто этого ни хотел, вспоминая о союзнических отношениях России и Армении, о дисклокации в республике 102-й российской военной базы, членстве Еревана в ОДКБ на фоне рассуждений об Армении как российском стратегическом форпосте в регионе.
В общем, Южная Осетия и Абхазия – не Карабах. Как это было в августе 2008 года в Грузии, с Карабахом не будет никогда.
Возникает вопрос: почему?
Региональная политика России исключает такой сценарий решения проблемы Карабаха, когда вместо одного конфликта неизбежно возникнет другой – причем, гораздо более опасный и масштабный. Конфликт с участием гораздо большего числа игроков – не только Азербайджана и стоящей за ним Турции, но и ведущих государств Запада, которые, конечно же, не будут спокойно наблюдать за происходящим.
Это и есть непомерная цена той самой гипотетической ссоры с Баку, на которую Москва никогда не пройдет.
Что касается отношений с Азербайджаном, то не следует забывать, что они стоят на многих подпорках.
Это и общая государственная граница в Дагестане, и совместное решение вопросов Каспия, и масштабные энергетические и инфраструктурные проекты и участие в решении проблем региональной и мировой безопасности, в борьбе с исламским терроризмом, поднимающим голову в бывших советских республиках.
Выбить эти подпорки одним махом и обрушить российско-азербайджанские отношения было бы чистым безумием.
Прочность и устойчивость российско-азербайджанских отношений определяется не только тесными личными отношениями президентов Путина и Алиева, которые понимают друг друга с полуслова. Последним подтверждением этого стала их недавняя встреча в Сочи.
Кроме того, если говорить о роли Баку в российской политике в Закавказье в целом, то нельзя не вспомнить и о том, что Азербайджан остается для Москвы геостратегическим хабом в регионе, позволяющим открыть новое окно возможностей в отношениях с другими ключевыми игроками – Турцией и Ираном. Не зря уже не первый год здесь говорят о треугольнике Москва-Баку-Тегеран. Разорвать этот треугольник невозможно.
И при всей важности для Москвы союзнических отношений с Арменией, есть целый ряд факторов, позволяющих сделать вывод о том, что отношения с Ереваном не могут дать ей то, что Москва находит в отношениях с Баку.
Обо всем этом нужно помнить, трезво оценивая ситуацию в зоне армяно-азербайджанского конфликта и отдавая себе отчет в том, что вмешательство России будет и дальше оставаться чисто дипломатическим, а на другой способ нарушения статус-кво и признание независимости Карабаха при участии Москвы рассчитывать не имеет смысла.
Давайте скажем это ясно и определено.
Так что главное, чтобы стороны армяно-азербайджанского конфликта не испытывали судьбу, не питали никаких иллюзий и услышали голос Москвы.