Азербайджан отмечает 100 лет со дня создания Азербайджанской Демократической Республики (АДР) – предтечи нынешнего независимого азербайджанского государства. В честь юбилея президент Ильхам Алиев еще год назад объявил 2018-й «Годом Азербайджанской Демократической Республики».
АДР родилась в мае 1918 года, на обломках Российской империи, став первым государством Востока с парламентской формой правления, первым демократическим и светским государством. Впрочем, этому государству помешали утвердиться многочисленные враги – с одной стороны это были большевики, с другой – армянские националисты (дашнаки). В ее внутренние дела постоянно вмешивались мировые державы – Османская империя, а затем кемалистская Турция, Британская империя и молодая советская Россия. Спустя почти два года АДР прекратила свое существование, но азербайджанская государственность все же сохранилась – в качестве одной из союзных республик СССР.
О том, какой след в мировой истории оставила Азербайджанская демократическая республика 1918-1920 годов, в интервью порталу
«Москва – Баку» рассуждает российский востоковед Дмитрий Верхотуров.
– Дмитрий Николаевич, можно ли назвать современный Азербайджан наследником и советского Азербайджана, и АДР?
– В определенном смысле, да, это синтез. Потому что Азербайджанская ССР появилась примерно в тех же границах, и даже унаследовала часть институтов, часть организаций.
В принципе и фигура Гейдара Алиева объединяет эти два государства. Он руководил Азербайджанской ССР, а потом он же возглавил уже независимую республику, которая объявила о своей преемственности по отношению к АДР.
– Что из опыта АДР особенно ценно сегодня?
– Государство просуществовало немногим более полутора лет, оно образовалось в ходе Гражданской войны и по сути одной этой войной и занималось. Чем-то иным заниматься было затруднительно. Но можно сказать, что оно стремилось к демократическому правлению, к парламентскому строю. АДР стала первым в мировой истории мусульманским государством, предоставившая права всем, в том числе и женщинам. Это было по тем временам революционным новшеством. И не случайно потом и в политике советского Азербайджана женщины тоже играли очень активную роль.
Период Гражданской войны интересен как раз тем, что в Закавказье начался переход от религиозного мироощущения населения к национальному. Исламское или христианское самоопределение превращалось в национальное и политизировалось. Шел сложный вопрос образования нации.
– А как вы оцениваете мартовские события 1918 года в Баку, когда погибли тысячи и тысячи горожан, в основном, мусульмане?
– В условиях Гражданской войны, в условиях слабости центральной власти, которая не могла пресечь такие эксцессы, одна из сторон, – в данном случае армяне, – воспользовалась ситуацией и устроила резню. Нынешний карабахский конфликт растет корнями из того раздела.
Вообще тогдашние процессы в Закавказье, в том числе образование Азербайджана, на мой взгляд, очень напоминает процессы, которые потом шли в Индии, в ходе создания Пакистана. Я вижу много общего между размежеванием мусульман и индусов после падения колониального правления Британии и размежеванием мусульман и армян.
– Насколько последовательно вели себя армянские националисты в ходе гражданской войны? Весной 1918 года в Баку в ходе резни они действовали против мусульман вместе с большевиками. Однако летом 1919 года, когда в Закавказье ожидали вторжение белых, дашнакское руководство Армении, напротив, вступило в сговор с белыми. Азербайджан и Грузия, не зная о тайной сделке, предложили Армении объединиться против общего врага и отстоять свою независимость...
– Это был ситуативный тактический расчет. Думаю, дашнаки решили, что Деникин победит, тогда они окажутся на коне и переделят Закавказье в свою пользу. Но они просчитались.
Вообще в то время еще шла Парижская мирная конференция, в которой также участвовала делегации и Азербайджана, и Армении. Еще была надежда на то, что на этой конференции страны Антанты, на которые ориентировался и тот же самый Деникин, помогут разрешить конфликт в Закавказье, поделить спорные земли ко взаимному удовлетворению сторон. Но сделать этого не удалось по целому ряду причин.
– Если перенестись в сегодняшний день, то как вы оцениваете приход к власти в Армении Никола Пашиняна? Появилась ли надежда на разрешение карабахского спора?
– Пока Карабах не входит в список приоритетов Пашиняна. У него куча других проблем. Ему надо упрочить свое положение в самой Армении. Он – политикан. Назавтра не помнит что он говорил позавчера. Причем, делает это совершенно сознательно. Посмотрите, как Пашинян ловко съехал с прозападной риторики на пророссийскую, как только пришел к власти. Он понимает, что Армения зависит от Москвы.
Думаю, в Карабахе он будет заниматься тем же политиканством. Он постарается в чем-то улучшить отношения с Баку, а с другой стороны – постарается чем-то потрафить карабахским боевикам. А с третьей стороны – не злить Россию. Соответственно, вслух будет сказано очень много, но на самом деле политика Еревана существенно не поменяется.
Пашинян не готов на компромисс с Баку, но не потому, что он такой упертый, а потому, что он – политикан, поэтому ему надо всячески упрощать положение.
– Но вот Пашинян пообещал послать собственного 18-летнего сына служить в Карабах... Разве это не жест?
– Думаю, это все равно политиканство. Дело в том, что карабахские круги, в основном, это бывшие боевики, остаются влиятельными. Как мы уже знаем по событиям, например, в Ереване два года назад, когда они подняли мятеж, эти бывшие боевики в любой момент могут устроить обострение ситуации. Пашинян вынужден учитывать их интересы и совершать вот такие шаги в их сторону.
Не знаю, куда пошлют сына Пашиняна. Скорее всего, в передовой окоп на линии фронта он не пойдет, останется на менее опасном месте в тылу. Но политически это не очень благовидный жест премьер-министра. Получается, чуть ли не открытое признание того, что Армения вмешивается в карабахские дела. То, что мы это и так знаем, это одно. А если сын премьера едет воевать в Карабах, то это можно уже рассматривать как почти официальную позицию.
