AZN = 54.47 RUB
USD = 92.59 RUB
EUR = 100.27 RUB
Новости дня

A
Российский эксперт: Азербайджан и Туркменистан имеют полное право строить Транскаспийский газопровод

Российский эксперт: Азербайджан и Туркменистан имеют полное право строить Транскаспийский газопровод

Олег Белозеров
13.08.2018 12:23

/upload/iblock/ebd/ebd0df0457d3bab0c1e03d55ec07b012.png

Конвенция о правовом статусе Каспия готовилась тем скорее, чем громче США грозились разорвать «ядерную сделку» с Ираном. И это неслучайное совпадение.

Более четверти века, после распада СССР, Иран отказывался от любых формул раздела Каспия, предлагавшихся ему северными соседями, требуя для себя максимум акватории, – так, чтобы в него попало как можно больше подводных нефтегазовых месторождений. Впрочем, Иран слыл хотя и главным, но отнюдь не единственным спорщиком на Каспии. Туркмения также никак не могла поделить с Азербайджаном месторождения Кяпаз, Азери и Чираг (они же Сердар, Осман и Омра на туркменских картах). А Россия старалась пресечь любые попытки создания газопровода из Туркмении в Азербайджан, чтобы не допустить конкуренции для своих проектов. Один из видных российских политологов в интервью порталу «Москва–Баку» несколько лет назад даже намекал на возможные диверсии на таком газопроводе в случае, если его начнут строить без разрешения России.

И вот в конце июня внезапно, после переговоров, которые непрерывно длились 22 года, все стороны вдруг пришли к согласию и анонсировали торжественную церемонию заключения конвенции в Международный день Каспийского моря – 12 августа, выпавшее в этом году на воскресенье.

Воскресная встреча пяти президентов стран каспийской пятерки в Актау войдет в историю, поскольку впервые после распада СССР это море обрело наконец свой юридический статус. Так случайно или нет, это произошло вскоре после того, как 12 мая президент США Трамп выполнил наконец свои угрозы и разорвал сделку с Ираном?

KMO_111307_09995_1_t218_145526.jpgРуководитель аналитической группы Центра изучения Центральной Азии и Кавказа Института востоковедения РАН Станислав Притчин в интервью порталу «Москва–Баку» рассуждает о том, как эти события взаимосвязаны.

– Станислав, как вы полагаете, почему Россия вдруг сняла свои возражения и дала добро на Транскаспийский трубопровод? Одни говорят, что взамен Россия получила гарантии отсутствия чужих военных баз на Каспии, о чем теперь прямо говорится в тексте конвенции и эта тема официально закрыта. Другие говорят, Россия пришла к выводу, что тянуть такую трубу с прицелом на потребителей в Евросоюзе все равно сейчас невыгодно, поскольку цены на газ все равно низкие. Значит, трубопровода в любом случае не будет?

– Конъюнктура рынка может меняться. Если через несколько лет цены на газ подскочат до 120 долларов, тогда Транскаспий будет снова выгоден. И тогда что, России придется это соглашение расторгать. Нелогично.

Да, теперь Азербайджан и Туркменистан имеют полное право строить Транскаспий. Но я не вижу для этого условий. Ресурсная база Туркменистана сейчас вся ориентирована на Китай. Азербайджан в среднесрочной перспективе не заинтересован в появлении туркменского газа, ведь потребуются огромные инвестиции в расширение мощностей Южного газового коридора. Так что нельзя говорить, что конвенция подписана и уже завтра начнется строительство. Проект очень дорогой и сложный. Даже при условии, что все звезды сойдутся, трудно предсказать, что он вообще будет построен. Экономика работает против этого проекта.

Напомним, что Южный газовый коридор не был бы построен, если бы не Азербайджан.

Азербайджан был главным действующим лицом проекта. У Туркменистана вряд ли есть свободные ресурсы, чтобы проложить такой трубопровод. Евросоюз играет пассивную роль. Да, есть политическая поддержка. Но мы помним проект «Набукко», который политически поддерживала Еврокомиссия и другие страны Запада, пока Азербайджан не взялся самостоятельно строить Южный газовый коридор.

Основным императивом Москвы всегда была защита экологии. Москву обвиняли в том, что она использует экологию в качестве политического инструмента. Но на самом деле, я уверен, задачей было избежать угроз для экологии Каспия со стороны любого подобного проекта.

Судьба Транскаспия для саммита в Актау была уже достаточно частным вопросом. В конвенции эта тема упомянута лишь отчасти. Транскаспийские проекты регламентируются другими документами, в частности протоколом о воздействии на окружающую среду в контексте трансграничных проектов в рамках тегеранской конвенции по защите биоразнообразия на Каспии. Протокол был подписан в Москве министрами экологии пяти стран еще 20 июля.

Кстати, не пускать в регион военных из третьих стран стороны договорились еще в 2007 году, сформировав принципы обеспечения безопасности на Каспии. Еще тогда они обязались решать все споры путем переговоров, мирно.

– Азербайджанский лидер Ильхам Алиев в своей речи в Актау тоже сделал акцент на экологические проблемы. Насколько быстро Каспий сейчас загрязняется?

– Все крупные нефтяные компании, начиная работу на Каспии, обещают «нулевой сброс». Но нулевой сброс – это условная вещь. Все же при добыче нефти и газа, при транспортировке танкерами всегда есть статистические потери, загрязнение. Любая экономическая активность в любом случае приносит вред. Например, такое сложное месторождение, как Кашаган. Уже столько лет пытаются отстроить сложнейшую инфраструктуру, но природа снова и снова преподносит там сюрпризы! Сернистость оказывается такой высокой, что трубы приходится менять полностью, потому что они не были готовы к агрессивной среде. Соответственно, природа страдает очень серьезно.

Рамочная экологическая конвенция по Каспию неслучайно была одобрена в качестве первого документа, а теперь еще и подписан и упомянутый протокол в Москве. Стороны прекрасно себе отдают отчет: да, сейчас выгодна добыча нефти и газа, но это должно происходить по очень жестким стандартам, чтобы не разрушить окончательно экологию Каспия. 130 рек, которые впадают в Каспий, приносят с собой множество сточных вод, масел, нефти. Это уже само по себе серьезный фактор загрязнения. А плюс к этому еще добыча нефти и газа. Если сейчас Каспий не защищать, то он превратится в мертвое море после того, как нефть и газ здесь закончатся.

– Теперь Россия, как и другие страны пятерки, может лишь рекомендовать те или иные меры по защите экологии, но не может запретить строительство трубопровода?

– Да, в конвенции прописана очень четкая процедура. Речь идет о прокладке любых кабелей, крупных шельфовых месторождениях, нефтехимических заводах на берегу, о плотинах, о перебросах рек, в общем, перечислено огромное количество проектов. Стороны-участницы обязаны уведомить соседей о ТО новых проектов. В установленный срок заинтересованные стороны могут предоставить свои рекомендации по экологии. Затем в оговоренный срок должны пройти консультации, все стороны в рамках этих консультаций смогу повлиять на проект. Полная открытость процесса. Те, кто хотят построить, обязаны предоставить соседям всю информацию, а соседи могут разделить ответственность за экологию.

Нужно знать, где проложен кабель или трубопровод, чтобы, к примеру, корабли случайно не бросили якорь над этим местом.

– Вы ранее выражали надежду на то, что по итогам встречи в Актау появится постоянная площадка пяти государств. Но этого не случилось.

– Замглавы МИДа России Григорий Карасин в канун саммита намекнул на то, что по итогам будет создана каспийская организация. Такого решения принято не было. Но в коммюнике анонсируется следующая встреча в верхах – в Туркменистане. Это значит, что завершение переговоров вокруг статуса моря не означает закрытие устоявшегося пятистороннего формата сотрудничества. Стороны ищут новые форматы для активизации экономического взаимодействия. Это, думаю, будет предметом дальнейших переговоров.

Сам по себе саммит – это успех 22 лет переговоров, завершение споров о статусе моря. Главная новость, что целых пять государств согласовали такие сложные вопросы, которые, как правило, в международной практике решаются гораздо дольше. Вспомните, сколько десятилетий шел российско-норвежский диалог, американо-канадские переговоры по совместным морям.

Так что 22 года – это короткий промежуток времени, за который, однако, страны сумели согласовать ключевые принципы, множество нормативных актов по сотрудничеству практически во всех сферах.

– После заключения конвенции Баку станет проще разрешить свой пограничный спор с Тегераном? Например, за морское месторождение Сардар Джангал, на котором иранцы даже успели когда-то провести бурение?

– Споры были «до». Сейчас идут уже не споры, а активные переговоры. Президент Роухани прилетал в марте в Баку, приезжали и другие высокопоставленные иранские чиновники. Стороны ищут компромиссные варианты раздела. По итогам мартовского визита был подписан меморандум о совместном освоении месторождений. На предполагаемой границе находится несколько месторождений и чтобы снять этот фактор как препятствие, стороны готовы его совместно осваивать, как это сделали, например, Россия и Казахстан на северном Каспии.

- Станет ли проще договориться Баку с Ашхабадом?

- Что касается отношений Азербайджана и Туркменистана, то тут как раз нет никаких видимых свидетельств активизации диалога. В целом, понятно, что лучше всего также искать компромисс, то есть начать совместное освоение. Проще всего, это все подключить к азербайджанской инфраструктуре. Кяпаз находится в нескольких десятках километров от Азери-Чираг-Гюнешли, можно сэкономить на капитальных вложениях и начать осваивать. Вопрос только в том, когда стороны придут к этому компромиссу.

– Случайно ли переговоры вокруг конвенции пошли гораздо быстрее с тех пор, как Трамп пришел к власти и стал угрожать разорвать сделку 2015 года? Говорят, Иран стал гораздо уступчивее, поскольку хотел обеспечить себе крепкий тыл на Каспии на случай конфликта с США. А заодно попытается сейчас нарастить свой товарооборот с северными соседями, чтобы хоть как-то смягчить удар от возобновления американских санкций.

– С одной стороны, все обстоит как раз наоборот. Заключенная в 2015 году сделка подталкивала Иран к заключению конвенции по Каспию. Ирану не хватало как раз конвенции, чтобы разрешить все вопросы с северными соседями и по возможности начать совместное с Азербайджаном освоение месторождений на Каспии. Дело в том, что это глубокая часть моря, где двум этим странам будет очень трудно осваивать месторождения без западных компаний, без западных технологий.

Теперь же западные компании побоятся подключатся к этим месторождениям, опасаясь санкций Вашингтона. Недавно British Petroleum даже специально выпустило заявление о том, что Южный газовый коридор в порядке исключения не подпадает под санкции Трампа, несмотря на то, что месторождение Шах-Дениз на 10 процентов принадлежит одной из иранских компаний. Так что стимулов к подписанию конвенции у Тегерана стало меньше.

С другой стороны, я отчасти соглашусь с этой версией. Ведь Тегерану было принципиально важно показать, что даже в этих новых условиях он не останется в изоляции, что он выстраивает конструктивное сотрудничество с соседями.

Правда, расширение торговли с северными соседями не сможет компенсировать Тегерану ущерб от санкций Вашингтона. Ирану нужны крупные инвестиции, доступ к западным финансовым рынкам, нужны западные технологии, которые, например, могли ему обеспечить Peugeot, Total, Boeing. Необходимо обновлять парк самолетов. Северные соседи не могут стать полноценной заменой.

Однако атмосфера добрососедства, которая возникла на саммите в Актау, подписанные там экономические соглашения все равно дают Ирану надежду на появление новых проектов, на рост товарооборота со странами каспийской пятерки.

– Президент Хасан Роухани в Актау все равно выразил недовольство текстом конвенции, посетовав, что в нем не прописан принцип размежевания морского дна.

– Как раз Иран и выиграл больше всех от того, что в конвенции появилась обтекаемая, а не конкретная формула размежевания. Чтобы Иран согласился вообще на заключении конвенции, и нужно было уйти от прямых и строгих формулировок. Если мы прочитаем внимательнее 8-ую статью конвенции, то увидим, что вопросы размежевания дна переходят на двух- и трехсторонний уровень. Это открытая возможность. Страны сами будут решать, по каким принципам будут делить недра.

Надо понимать, что для Роухани – это попытка уйти от критики у себя дома. Надо понимать, насколько важен Каспий для политизированного иранского общества и почему 27 лет после распада СССР исламская республика отказывалась от разных формул размежевания. Какое бы соглашение по Каспию не подписало правительство, оно обречено на упреки оппозиции в «сдаче интересов» страны. Теперь Роухани нужно еще ратифицировать конвенцию в своем парламенте. Так что для него это повод активизировать пограничные переговоры с Азербайджаном и Туркменистаном.

– Теперь, после подписания конвенции, повышаются ли шансы на реализацию в будущем таких грандиозных проектов, как строительство моста через Каспий или канала из Каспия в Черное море (канал «Евразия»)? Первый проект обсуждался в казахской прессе, а второй – уже не раз предлагал казахский президент Нурсултан Назарбаев.

– Длинные мосты уже сейчас строятся. Вопрос в экономической целесообразности. Паром значительно дешевле. Когда развиты порты, регулярно ходят паромы, то зачем вкладывать миллиарды долларов, чтобы сэкономить несколько часов для пересечения Каспия?

Что касается канала «Евразия», то споры вокруг него продолжаются. Не думайте, что стоит «вырыть канаву» и Мировой океан ее сразу же заполнит водой. Там очень сложный рельеф местности, это предгорья Кавказа, перепад высот. Каспийское море на 28 метров ниже уровня Мирового океана. Значит, канал придется заполнять водой из местных источников. Он будет очень протяженный, а где взять такую воду в калмыцких степях? Будет нарушена вся система местных подземных вод. Это очень серьезные экологические риски. В качестве альтернативы предлагается расширить нынешний канал, то есть бросить параллельную ветку к Волго-Дону. Москве, разумеется, выгоднее увеличить внутрироссийские речные перевозки.

Это настолько сложный проект, что только по приблизительным расчетам, он обойдется только на первом этапе в 10 млрд долларов. Вот и главный аргумент: Панамский или Суэцкий каналы связывают между собой два разных океана, там есть огромный спрос. Скажите, где у нас такие потоки товаров на Каспии, где такая портовая инфраструктура, чтобы такой проект окупился? Там просто не будет столько кораблей!